Пока одни борются с телефонными мошенниками, другие — создают условия для их процветания. Начальник отдела воспитательной работы ИК-5 в Рязанской области Константин Алёшин, по данным следствия, превратил колонию в своеобразный телеком-хаб, продавая заключённым мобильные телефоны и зарабатывая на этом внушительные суммы.
Теперь становится понятно, почему звонки из «службы безопасности банка» не прекращаются. Всё дело в том, что звонят не из банка, а из мест лишения свободы, где мобильный телефон — главный инструмент бизнеса.
Восемь телефонов за раз: бизнес, который не заметили
История Константина Алёшина — далеко не редкость для российских колоний, но его масштаб действительно впечатляет. Схема проста, но эффективна: заключённые передают деньги через доверенных лиц, а начальник отдела провозит телефоны на территорию колонии, нарушая все возможные правила.
Минимальная цена за телефон — 5000 рублей. При этом модель можно выбрать: простые кнопочные «звонилки» для обычного общения или более дорогие смартфоны для «особых задач».
Одному из заключённых он продал сразу восемь телефонов.
— «Видимо, решил открыть свой колл-центр прямо в камере», — язвительно комментирует ситуацию пользователь соцсетей.
Смартфоны в колонии используются не только для общения с родными. Это универсальный инструмент для ведения бизнеса, координации криминальных схем и телефонного мошенничества.
Колония как IT-стартап: как работают мошенники за решёткой
Поставленные Алёшиным телефоны использовались заключёнными для самых разных целей. Самая популярная — телефонное мошенничество.
Часто звонки начинаются словами: «Здравствуйте, это служба безопасности вашего банка».
Операторы, сидящие за решёткой, доведены до совершенства в искусстве убеждения. Они знают все нюансы работы банковских карт, умеют давить на страх и внушают доверие. По данным МВД, до 40% всех телефонных мошенничеств в России совершаются из тюрем.
Типичные схемы мошенничества:
- «Ваш племянник попал в ДТП. Срочно нужны деньги!» — классика жанра.
- «Мы зафиксировали подозрительную активность на вашей карте. Подтвердите операцию!»
- «Вы выиграли автомобиль, но для получения приза нужно оплатить налог.»
Каждое такое сообщение — часть большой схемы, которая начинается с простого телефона, проданного сотрудником колонии.
Три эпизода и ещё десятки на подходе
На данный момент в деле Константина Алёшина фигурируют три эпизода, по которым он получил более 100 тысяч рублей.
— «Сумма, конечно, небольшая, но сколько ещё эпизодов может всплыть?», — задаётся вопросом журналист.
Источники в правоохранительных органах утверждают, что следствие проверяет ещё около десяти случаев передачи телефонов и взяток.
Каждое новое доказательство может превратить это дело в многотомник.
Телефон — не просто предмет, а пропуск в мир новых возможностей. Многие заключённые готовы отдать последние деньги, чтобы получить доступ к гаджету.
— «Это не про комфорт, а про контроль. С телефоном ты остаёшься в игре даже за решёткой», — рассказывает бывший сотрудник колонии, пожелавший остаться анонимным.
Схемы, которые работают по всей стране
ИК-5 в Рязанской области — лишь один пример. По данным ФСИН, подобные схемы работают практически в каждой второй колонии.
В некоторых случаях телефоны привозят в передачах от родственников, спрятанных в продуктах. В других — сотрудники колонии сами становятся частью цепочки.
Только в 2024 году возбуждено более 150 уголовных дел против сотрудников колоний, замешанных в передаче запрещённых предметов осуждённым.
— «Это целая экономика. У каждой колонии — свой «рынок», свои «поставщики» и «клиенты», — отмечает эксперт по пенитенциарной системе.
Стоимость телефонов в тюрьмах выше в 5-7 раз, чем на воле. Смартфон, который в обычном магазине стоит 10 000 рублей, в колонии может обойтись в 50 000.
Что говорят очевидцы и соцсети
Соцсети взорвались после появления информации о Константине Алёшине. Комментарии сыплются один за другим, причём многие из них — с нотками сарказма.
— «Это что, новый стартап? Где-то делают нейросети, а где-то тюремные колл-центры!»
— «Теперь всё понятно, почему мне так настойчиво звонили с предложением «спасти мои деньги» — это был бизнес-проект из Рязани.»
— «Если бы этих ребят направить в IT, они бы через год вывели страну в топ по цифровым технологиям.»
Но были и серьёзные вопросы:
— «Где гарантия, что остальные начальники не занимаются тем же самым? Это же бизнес с минимальными рисками и максимальной прибылью.»
— «Пока в колониях сидят не осуждённые, а предприимчивые начальники, мы не избавимся от мошенничества.»
Почему это работает?
Система внутреннего контроля часто оказывается формальной. Проверки проводятся редко, а сотрудники прикрывают друг друга.
Кто будет проверять воспитателя, которому по должности положено работать на благо осуждённых? В этом и кроется главная уязвимость системы.
Заключённые отлично знают, как «подмазать» сотрудника, чтобы получить то, что им нужно. Деньги — универсальный ключ, который открывает любые двери, даже те, что должны быть заперты навсегда.
Сейчас Константин Алёшин находится под следствием, но кто знает, сколько ещё таких «воспитателей» работают в других ИК?
Свежие комментарии